Неточные совпадения
Те же были воспоминания счастья, навсегда потерянного, то же
представление бессмысленности всего предстоящего
в жизни, то же
сознание своего унижения.
Такое
представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место
в блистающем
сознании Грэя.
При этом слове где-то
в глубине
сознания рождалось
представление о чем-то очень обширном и сплошь светлом, но безличном.
Но тут обилие частных
представлений, собранных прежде и неприметно покоившихся
в его
сознании, дает ему возможность тотчас же составить из них общее понятие и, таким образом, немедленно перенести новый факт из живой действительности
в отвлеченную сферу рассудка.
Он изобретателен на всякие уловки — это одна из прерогатив его звания — и потому без труда отыскивает противовес пробудившемуся
сознанию в готовых
представлениях о неизбежности и коловратности.
Память моя
в своих глубочайших недрах сохранила детский облик ходульной плясуньи, и сердце мое и нынче рукоплещет ей, как рукоплескало
в тот ненастный день, когда она, серьезная и спокойная, не даря ни малейшего внимания ни глупым восторгам, ни дерзким насмешкам, плясала на своих высоких ходулях и ушла на них с гордым
сознанием, что не даровано помазанья свыше тем, кто не почувствовал драмы
в ее даровом
представлении.
Без индийской и персидской поэзии не было бы
в человечестве
сознания о борении двух начал, добра и зла, во всем мире; без Гомера не было бы Троянской войны, без Вергилия Эней не странствовал бы
в Италию, без Мильтона не было бы «Потерянного рая», без Данте — живых
представлений ада, чистилища и рая».
То, что время не может быть необходимым условием всего существующего, доказывается тем, что мы сознаем
в себе нечто не подлежащее времени: свою жизнь
в настоящем. И потому вопрос о том, есть ли или нет загробная жизнь, есть, собственно, вопрос о том, что из двух реально: наше
представление о времени или
сознание нашей жизни
в настоящем.
По сравнению с мышлением низшею формою религиозного
сознания является то, что обычно зовется «верою» и что Гегель характеризует как знание
в форме «
представления» (Vorstellung): на ней лежит печать субъективности, непреодоленной раздвоенности субъекта и объекта.
У Юма она имела субъективно-человеческое значение — «быть для человека», у Беркли получила истолкование как действие Божества
в человеческом
сознании; у Гегеля она была транспонирована уже на язык божественного бытия: мышление мышления — само абсолютное, единое
в бытии и
сознании [К этим общим аргументам следует присоединить и то еще соображение, что если религия есть низшая ступень философского
сознания, то она отменяется упраздняется за ненадобностью после высшего ее достижения, и только непоследовательность позволяет Гегелю удерживать религию, соответствующую «
представлению»,
в самостоятельном ее значении, рядом с философией, соответствующей «понятию».
«Для неверующего
сознания, ограничивающего жизнь только теперешним эмпирическим существованием,
в представлениях о будущем мыслимы только две возможности: или пошлость, или бунт.
Пробудившееся
в нем разумное
сознание, заявив такие требования, которые неудовлетворимы для жизни животной, указывает ему ошибочность его
представления о жизни; но въевшееся
в него ложное учение мешает ему признать свою ошибку: он не может отказаться от своего
представления о жизни, как животного существования, и ему кажется, что жизнь его остановилась от пробуждения разумного
сознания.
Ложное учение утвердило его
в мысли, что жизнь его есть период времени от рождения до смерти; и, глядя на видимую жизнь животных, он смешал
представление о видимой жизни с своим
сознанием и совершенно уверился
в том, что эта видимая им жизнь и есть его жизнь.
Заключение это самое обычное, и редко кому приходит
в голову усомниться
в нем, а между тем заключение это совершенно произвольно. Люди, и те, которые считают себя матерьялистами, и те, которые считают себя спиритуалистами, так привыкли к
представлению о том, что их я есть то их
сознание своего тела, которое жило столько-то лет, что им и не приходит
в голову проверить справедливость такого утверждения.
То, что он называет своей жизнью, его существование от рождения, никогда и не было его жизнью;
представление его о том, что он жил всё время от рождения и до настоящей минуты, есть обман
сознания, подобный обману
сознания при сновидениях: до пробуждения не было никаких сновидений, они все сложились
в момент пробуждения.
То, чего он не чувствует, то только и имеет те свойства, которые он один желал бы иметь. И это не то — что так представляется человеку
в дурные минуты его унылого настроения — это не
представление, которое можно не иметь, а это напротив такая очевидная, несомненная истина, что если мысль эта сама хоть раз придет человеку, или другие хоть раз растолкуют ему ее, то он никогда уж не отделается от нее, ничем не выжжет ее из своего
сознания.